| ПЕСНИ
ПЕСКОВ
В поисках края земли. –
Испокон веков, за уральскими хребтами, за морем
Каспийским, у подножий Памира, подпирающего собой
небесный свод, плавно опускаясь к благодатным рощам
Персии, лежал, покоясь под ярким солнцем, загадочный
край, пленявший воображение полководцев, путешественников
и ученых.
И в то время как походом сбирались сюда великие завоеватели
полулегендарных времен; в то время как предприимчивые
франкские и венецейские купцы и дипломаты готовились
в дальний и нелегкий путь – «в сказочный восток»;
в то время как грозные рескрипты писали на берегу
туманной Невы; в то время как потоком из многих
дальних стран устремлялись сюда ученые и путешественники,
- под ярким солнцем, под знойным ветром лежала степь…
Мгновениями неслись над ней века, чередуя в беге
своем пылающие летние дни и седые зимние сумерки,
когда степь соединяется с небом, и сплошная пелена
серого сумрака обволакивает весь мир.
Под сенью веков лежала степь, а за нею барханы, и
сухо шелестели пески под рукой ветра, и вились маленькими
и большими вихрями, и голосом времени пели колдовские
песни. Оттого колдовские – что слышать их может
лишь тот, кто в ладу с равновесным законом жизни
и смерти, и тот у кого сердце и разум приемлет вечный
круговорот времен, и не воздвигают непреодолимых
преград между веками.
Влекущи игры песков и чарующи зыби барханов для того,
кто в сердце своем презрел хронологию дат и на свой
страх и риск пытается решить главное в мире соотношение
– между непреходящим смыслом вещей и переменчивыми
его покровами, между стержнем и вьющейся вокруг
него каруселью.
Многое может услышать такой человек в тиши барханов,
следя за неутомимой, мудрой, неумолимой игрой песков,
перебирающей тысячелетия.
Нелегко услышать голоса степи. Еще труднее облечь
в слова шелест пустыни.
Читатель! Не отбрасывай эту рукопись в раздражении,
если местами тебе покажется нарушенной стройная
связность дат – трудно без запинки перебрать за
несколько мгновений зарождение, расцвет и гибель
могучих цивилизаций, но не легче повествовать и
с бытовании хотя бы одного человека среди своего
племени-народа.
Не сверяй прочитанное здесь с учебниками истории
и трудами прославленных ученых-специалистов.
Напрасны были бы такие сопоставления, оттого что
автор отнюдь не льстил себя надеждой изумить читателя
каким-либо «научным взрывом» в области
истории или этнографии, а лишь с великим смирением
пытался передать то немногое, что удалось ему услышать
в степи.
Итак, читатель, прости великодушно попытку автора
облечь видения в слова. Тем более такая попытка,
возможно, также опасна и не выполнима как поиски
края земли, в которые пустился без малого две тысячи
лет назад великий завоеватель Александр, облаченный
в рогатый шлем. О рогатом шлеме автор узнал, что
называется, из уст в уста, от акына Жумахана, который
очень хорошо помнил знаменитого полководца, причем
называл его накоротке Искандер Зулькарнай, что означает
«двурогий», - такой уж у него был шлем.
Читатель, не сомневайся, старик Жумахан не лгал,
утверждая, что достоверно знает подробности похода
двурогого Александра, в том, что касается степи
и барханов; потому что и сейчас, когда акын Жумахан
уже много лет как выпал из поля зрения автора, тем
не менее ему, автору, не раз довелось убедиться
в справедливости слов акына, поскольку иные, даже
маловажные подробности его рассказов встречались
автору в таких глубокочтимых источниках, в коих
и сомневаться-то не пристало.
Так что, хорошо понимая физическую невозможность
сосуществования старого Жумахана и Искандера Зулькарнайна
в одном временном отрезке, автору все-таки приходится
считаться с тем, что акын Жумахин, не умевший читать
и писать, никак не мог с упомянутыми источниками
ознакомиться.
И остается лишь предполагать, что за вечерними чаепитиями
старика посещали и, может, посещают по сю пору его
родичи во многих коленах, как бы отматывая время
вспять, и, передавая из рук в руки пиалы с янтарным
чаем, обмениваются воспоминаниями и новостями, нисколько
себя не стесняя хронологическими несоответствиями.
Последуем же и мы за ними.
|
